… И если я себе позволил вольность,

пускай меня простит Месроп Маштоц:

                        <*>

 мне азбука армянская открылась,

как жесты и движения людей

( а люди— это азбука в движенье).

                        <*>

Вот путник, припадающий к ручью, –

знак жажды и жары одновременно.

                        <*>

А вот кузнец–

                            в его клещах подкова

 ещё горячая, и рядом– конь:

он не подкован, он ещё не буква.

                        <*>

 Ногами давят виноград два винодела–

 святое дело! Две соседних буквы

их повторяют.

                        Милая латынь,

 в тебе всё больше буквы, как монахи

пред алтарём, со свечкой, на коленях...

А здесь коленопреклоненных нет!

                        <*>

 Есть мать согбенная над сыном убиенным,

а сын её двадцатилетний

 был горд и прям за пять минут до смерти.

 Двадцатая по счёту буква,

 не сомневаюсь, – списана с него!

 Есть буквы в вечном плясе,

 есть в раздумье

сидящие, колени обхватив.

 Есть буква– пекарь,

буква– пахарь,

 буква– бык,

но нет на палача похожей–

                        <*>

такими буквами писать– какое счастье!