Шут был вор: он воровал минуты–

Грустные минуты тут и там.

Грим, парик, другие атрибуты

Этот шут дарил другим шутам.

                        <*>

В светлом цирке между номерами,

Незаметно, тихо, налегке

Появлялся клоун между нами

Иногда в дурацком колпаке.

                        <*>

Зритель наш шутами избалован–

Жаждет смеха он, тряхнув мошной,

И кричит: « Да разве это клоун?!

Если клоун– должен быть смешной!»

                        <*>

Вот и мы… Пока мы вслух ворчали:

« Вышел на арену– так смеши!» –

Он у нас тем временем печали

Вынимал тихонько из души.

                        <*>

Мы опять в сомненье– век двадцатый:

Цирк у нас, конечно, мировой,

Клоун, правда, слишком мрачноватый–

Невеселый клоун, не живой.

                        <*>

Ну, а он, как будто в воду канув,

Вдруг при свете, нагло, в две руки

Крал тоску из внутренних карманов

Наших душ, одетых в пиджаки.

                        <*>

Мы потом смеялись обалдело,

Хлопали, ладони раздробя.

Он смешного ничего не делал–

Горе наше брал он на себя.

                        <*>

Только– балагуря, тараторя–

Всё грустнее становился мим,

Потому что груз чужого горя

По привычке он считал своим.

                        <*>

Тяжелы печали, ощутимы–

Шут сгибался в световом кольце,

Делались всё горше пантомимы,

И– морщины глубже на лице.

                        <*>

Но тревоги наши и невзгоды

Он горстями выгребал из нас,

Будто многим обезболил роды,

А себе– защиты не припас.

                        <*>

Мы теперь без боли хохотали,

Весело по нашим временам:

« Ах, как нас прекрасно обокрали–

Взяли то, что так мешало нам!»

                        <*>

Время! И, разбив себе колени,

Уходил он, думая своё.

Рыжий воцарился на арене,

Да и за пределами её.

                        <*>

Злое наше вынес добрый гений

За кулисы– вот нам и смешно.

Вдруг– весь рой украденных мгновений

В нём сосредоточился в одно.

                        <*>

В сотнях тысяч ламп погасли свечи.

Барабана дробь– и тишина…

Слишком много он взвалил на плечи

Нашего– и сломана спина.

                        <*>

Зрители– и люди между ними–

Думали: вот пьяница упал…

Шут в своей последней пантомиме

Заигрался– и переиграл.

                        <*>

Он застыл– не где-то, не за морем–

Возле нас, как бы прилёг, устав, –

Первый клоун захлебнулся горем,

Просто сил своих не рассчитав.

                        <*>

Я шагал вперёд неукротимо,

Но успев склониться перед ним.

Этот трюк уже не пантомима:

Смерть была– царица пантомим!

                        <*>

Этот вор, с коленей срезав путы,

По ночам не угонял коней.

Умер шут. Он воровал минуты–

Грустные минуты у людей.

                        <*>

Многие из нас бахвальства ради

Не давались: проживём и так!

Шут тогда подкрадывался сзади

Тихо и бесшумно– на руках…

                        <*>

Сгинул, канул он– как ветер сдунул!

Или это шутка чудака?..

Только я колпак ему– придумал,

Этот клоун был без колпака.