С тех пор ночами напролет

Я обречен в бреду метаться.

« Уже весна, а снег идет!» —

Поет безумье Комитаса.

                        <*>

 В нем— журавлиной песни грусть,

И боль, и кровная обида.

 И я со всеми становлюсь

Безвестной жертвой геноцида.

                        <*>

Они ведут моих детей,

В укрытье всех их обнаружив.

Мне руки рубят до локтей,

Чтоб я не мог держать оружья.

                        <*>

Они меня лишают глаз,

Чтоб я их лица не приметил,

 Чтоб я однажды в судный час

Не мог явиться как свидетель.

                        <*>

Землей мне набивают рот.

И мне оттуда нет возврата.

 И столько мертвых тел несет

Теченье Тигра и Евфрата.

                        <*>

 Здесь старцу- за сто лет давно,

 Здесь девушке- едва ли двадцать...

 Есть раны, коим не дано

Со временем зарубцеваться.

                        <*>

« Уже весна, а снег идет».

 Как бы в смятенье вся природа.

 С лица стирает кровь и пот

Апрель пятнадцатого года.

                        <*>

И явь еще страшней, чем сон,

И в красном кажутся снега нам.

 И в небе месяц занесен

Кривым султанским ятаганом.

                        <*>

И беженцы спешат вразброд,

Как птичья вспугнутая стая...

Уже весна, а снег идет,

Ложась на землю и не тая.