Ветрами не задутые земными,

В вас теплились наивность и восторг.

Я помню вас такими молодыми,

Паруйр и Сильва, Ваагн и Геворг.

                        <*>

Еще не приходила к вам усталость,

Еще ничья не досаждала злость.

И вам легко, само собой, писалось.

И вам светло, без всяких снов, спалось.

                        <*>

 Железных букв чеканка шла резная,

Страницы покрывая целиком.

Так дети, об опасности не зная,

Со спичечным играют коробком.

                        <*>

Оглохшие от шума горожане,

Вы находили кров в любом селе.

И чем скорей взрослели и мужали,

Тем больше риска в вашем ремесле.

                        <*>

Один— считал свою дорогу длинной.

Но мог ли он предвидеть наперед,

 Что далеко не каждая машина

Вписаться может в трудный поворот.

                        <*>

 Жила другая— только сердцу веря

И инстинктивно чувствуя вранье.

И все размолвки, беды и потери—

Все становилось лирикой ее.

                        <*>

 А третий— под огнем прошел полсвета

И умирал десятки раз подряд,

 Чтоб осознать, что выкладка поэта

Отнюдь не легче выкладки солдат.

                        <*>

 Сумел четвертый— в суть саму вглядеться

И догадаться на своем веку,

 Что раньше боль должна пройти сквозь сердце,

Потом имеет право лечь в строку.

                        <*>

Зато как были строки дерзновенны,

Какие осеняли вас слова

На той земле, где родились айрены,

Где жил Чаренц и пел Саят- Нова.

                        <*>

 Армянские рассветы и закаты

Переполняли сборники стихов,

И профили орлов Сардарапата,

И музыка его колоколов...

Как жизнь порой была несправедлива,

 Вы с нею не вступали в жалкий торг,

Единоверцы одного призыва:

Паруйр и Сильва, Ваагн и Геворг.