Ну что тебе Грузия? Хмель да кураж,

приманка для бардов опальных

да весь в кожуре апельсиновый пляж

с луной в обезьяновых пальмах.

                        <*>

Я мог бы, пожалуй, довериться здесь

плетучим абхазским повозкам,

но жирность природы, но жителей спесь...

А ну их к монахам афонским!..

                        <*>

А сбоку Армения– божья любовь,

в горах сораспятая с Богом,

где боль Его плещет в травинке любой,

где малое помнит о многом.

                        <*>

Судьбой моей правит не тост тамады–

обитель трудов неустанных

контрастом тем пальмам, – а рос там один

колючий пустынный кустарник.

                        <*>

И камень валялся, и пламень сиял, –

и Ноем в кизиловом зное,

ни разу не видев, я сразу узнал

обещанное и родное.

                        <*>

Там плоть и материя щедро царят,

там женственность не деревянна,

там беловенечный плывёт Арарат

близ алчущих глаз Еревана.

                        <*>

Там брата Севана светла синева,

где вера свой парус расправит, –

а что за слова! Не Саят ли Нова

влюблённость и праведность славит?

                        <*>

Там в гору, всё в гору мой путь не тяжёл, –

причастием к вечности полнясь,

не брезгуя бытом, на пиршестве сёл

библейская пишется повесть.

                        <*>

Там жизнь мировая согласна с мирской,

и дальнее плачет о близком,

и радости праздник пронизан тоской

и жертвенной кровью обрызган.

                        <*>

Не быть мне от времени навеселе,

и родина мне не защита–

я верен по гроб камнегрудой земле

орешника и геноцида.

                        <*>

И сладостен сердцу отказ от правот,

и дух, что горел и метался,

в любви и раскаянье к небу плывёт

с певучей мольбой Комитаса...

                        <*>

Что жизнь наша, брат? Туесок для сует–

и не было б доли унылей,

но вышней трагедии правда и свет

её, как ребёнка, омыли.