Стамбул гяуры нынче славят,

А завтра кованой пятой,

Как змия спящего, раздавят

И прочь пойдут— и так оставят.

Стамбул заснул перед бедой.

                        <*>

‎ Стамбул отрёкся от пророка;

В нём правду древнего Востока

Лукавый Запад омрачил—

Стамбул для сладостей порока

Мольбе и сабле изменил.

Стамбул отвык от поту битвы

И пьёт вино в часы молитвы.

                        <*>

‎ Там веры чистый луч потух:

Там жёны по базару ходят,

На перекрёстки шлют старух,

А те мужчин в харемы вводят,

И спит подкупленный евнух.

                        <*>

‎ Но не таков Арзрум нагорный,

Многодорожный наш Арзрум:

Не спим мы в роскоши позорной,

Не черплем чашей непокорной

В вине разврат, огонь и шум.

                        <*>

‎ Постимся мы: струёю трезвой

Одни фонтаны нас поят;

Толпой неистовой и резвой

Джигиты наши в бой летят.

Мы к жёнам, как орлы, ревнивы,

Харемы наши молчаливы,

Непроницаемы стоят.

                        <*>

Алла велик!

К нам из Стамбула

Пришёл гонимый янычар.

Тогда нас буря долу гнула,

И пал неслыханный удар.

От Рущука до старой Смирны,

От Трапезунда до Тульчи,

Скликая псов на праздник жирный,

Толпой ходили палачи;

Треща в объятиях пожаров,

Валились домы янычаров;

Окровавленные зубцы

Везде торчали; угли тлели;

На кольях, скорчась, мертвецы

Оцепенелые чернели.

Алла велик. Тогда султан

Был духом гнева обуян.