В это странное утро

весеннего равноденствия,

в которое предвещали

затмение солнечное,

за окном–

снег с дождем,

туман,

пущенный во все дыры- глазницы

пустого дома молодой вдовы,

пахло далеким,

зеленым морем…

                        <*>

С иссохшими берегами- краями,

истлевшей собственной Атлантиды,

заложница сироты- судьбы,

разбавляя густоту цвета,

вплетала снежно- нежно

белыми руками- лебедями

в распущенные волосы

первые подснежники,

утомляя тягучее чувство вины

омертвевшего тела

атомами красного вина–

крови Спасителя…

                        <*>

Скоро Пасха.

И она перестала

бояться примет дня:

холодный город срубленных деревьев,

обнаживший серый камень ее души,

не подавал привычных знаков

чрез разросшееся

горластое воронье.

« Одна ворона– две вороны.

Одна ворона,

а вот и вторая!» – ее

привычная считалка.

Две вороны– пара…

                        <*>

Весна!

Лед тронулся.

Она шла по голой мостовой,

вбирая в легкие йода– капельное

далекого моря,

и ее зеленые глаза,

наконец, были переполнены

исцеляющей влаги

то ли дождя

с голодным снегом,

то ли мокрого тумана.

                        <*>

Где Бог?

Бог там, где цветут сады.

А что до цветения?

Предчувствие воскресения,

когда в странное утро

весеннего равноденствия,

в которое предвещали

затмение солнечное,

за окном–

снег с дождем,

туман…

пахнет далеким

зеленым морем…