М. Сарьяну

Все как надо— звездная давка.

Чабаны у костра в кругу.

Годовалая волкодавка

разрешается на снегу.

                        <*>

Пахнет псиной и Новым Заветом.

Как томилась она меж нас.

Ее брюхо кололось светом,

как серебряный дикобраз.

                        <*>

Чабаны на кону метали—

короли, короли, короли.

Из икон, как из будок, лаяли—

кобели, кобели, кобели!

                        <*>

« Ав, ав, мадонна,

аллилуйя,

да осенят щенята твои...»

                        <*>

А она все ложилась чаще

на репьи и сухой помет

и обнюхивала сияющий

мессианский чужой живот.

                        <*>

Шли бараны черные следом.

Лишь серебряный все понимал—

передачу велосипеда

его контур напоминал.

                        <*>

Кто-то ехал в толпе овечьей,

передачу его крутя,

думал: « Сын не спае Человечий,

пусть спасет собачье дитя».

                        <*>

Он сопел, белокурый кутяша.

рядом с серенькими тремя.

Стыл над лобиком нимб крутящийся,

словно малая шестерня.

                        <*>

И от малой той шестеренки

начинались удесятеренно

сумасшествие звезд и блох.

Ибо все, что живее— Бог.

                        <*>

« Аполлоны», походы, страны,

ход истории и века,

ионические бараны,

иронические снега,

                        <*>

По снегам, отвечая чаяньям,

отмечаясь в шоферских чайных,

ирод Сидоров шел с мешком,

с извиняющимся смешком.